Колычев Олег Федосеевич. Родился 5 июля 1923 года в с. Матвеево, Матвеевского сельсовета, Тотемского района Вологодской области в семье потомственного рабочего. Отец в годы империалистической войны служил матросом на Балтийском флоте. Участник Великой Октябрьской Социалистической революции в Петрограде. Участвовал в борьбе за установление и победу Советской власти, активный участник Гражданской войны в Самарской губернии, где нашел свою судьбу, женившись на девушке из п. Троцк Марии Петровне.
После рождения Олега, в 1924 году отец возвращается в Петроград, где протекает раннее детство будущего Героя.
Боевые ранения не проходят бесследно, отец тяжело болеет. По настоянию Марии Петровны в 1928 году семья Колычевых переезжает на жительство в Троцк, получивший статус города.
В 1930 году Олег поступает на обучение в школу №1- /в настоящее время СОШ №13/. В 1932 году умирает отец. Закончив 6 классов, Олег вынужден устроиться на работу на завод №15, в первое производство, где было налажено капсюльное производство и изготавливались средства инициирования, учеником электрика. Только в 1939 году капсюльное производство было выделено в отдельное предприятие – завод №309, впоследствии ПО «Металлист». Хотелось продолжить обучение и Олег поступает в вечернюю школу рабочей молодежи.
По рекомендации заводского комитета ВЛКСМ, заводской профсоюзный комитет направляет молодого рабочего в 1937 году на учебу в школу ФЗУ. Олег активно участвует в общественной жизни ФЗУ, вступает в ряды ленинского комсомола. Веселый, заводной паренек был душой любой кампании и заметно выделялся среди молодежи: активный участник художественной самодеятельности, спортивных состязаний. В 1939 году успешно окачивает ФЗУ по специальности электромонтер. Молодой квалифицированный рабочий направляется на родное предприятие по специальности в транспортный цех.
Началась война. С первых дней войны, Олег в числе первых обивает пороги военкомата, требуя направления добровольцем на фронт. Однако он имел бронь и с первых попыток добиться своего не мог. В это время Поволжье готовилось к ситуации вторжения немецких захватчиков и в наши края. И Олег в числе первых в составе комсомольских бригад отправляется на военно – оборонительные работы.
Просьба Колычева О. о призыве в армию была удовлетворена в начале 1942 года. Но вначале была не передовая, а учеба. Ведь фронту нужны были грамотные, обученные военные кадры. После 3-х месячной специальной подготовки сержант Колычев назначается командиром огневого взвода и получает направление в сформированную на территории г. Чапаевска с 4 марта по 31 мая 1942 года 153 стрелковую дивизию в составе: 557, 563, 566 стрелковых полков, 1035 артиллерийского полка, 412 истребительного противотанкового артиллерийского дивизиона, 334 отдельного саперного батальона и других подразделений обеспечения и обслуживания, отправлявшуюся на Сталинградский фронт. Недолго Олег Федосеевич учился военному делу.
В том же 1942 году он защищал Сталинград. В одном из боев взвод младшего лейтенанта Колычева 45-миллиметровыми орудиями уничтожил 7 танков и немало живой силы противника. Так начался боевой путь нашего замечательного земляка.
С 12 июля по 16 декабря 1942 года в составе 63-й, а затем 1-й гвардейской армии Сталинградского фронта дивизия вела оборонительные бои на реке Дон в районе станицы Вешенская.
С 16 по 21 декабря дивизия в составе 1-й гвардейской армии Юго-Западного фронта в большой излучине Дона прорвала оборону противника, разгромила части двух итальянских дивизий, взяла в плен более 10 тысяч солдат, офицеров и генералов противника. За эти бои приказом Народного Комиссара обороны СССР от 31 декабря 1942 года 153 стрелковая дивизия была преобразована в 57-ю гвардейскую стрелковую дивизию.
Дни Сталинградской битвы слились для Олега Федосеевича в один долгий, трудный бой. Полыхало небо, стонала израненная земля, а защитники города, волжской твердыни, вставшей на пути безжалостного врага – и армия, и жители города и пригорода – жили одной мыслью: удержать рвущихся напролом фашистов, не пустить к Волге. В исторической битве за Сталинград окреп и закалился духом молодой воин. Его безудержная смелость и отвага, мужество, природная смекалка и организаторские способности, смертельная ненависть к врагу были замечены командованием. После завершения Сталинградской битвы Олег Федосеевич получает направление на учебу в разведшколу при 1-й Гвардейской армии.
В мае 1943 года, через три месяца обучения О.Ф. Колычев получает звание младшего лейтенанта и получает направление в 99-ю стрелковую дивизию на должность командира взвода разведчиков.
От стен Сталинграда боевой путь О.Ф.Колычева пролег до Дуная. До его последнего боя оставалось еще полтора года кровопролитных боев, требовавших от защитников терпения, мужества, смекалки, выносливости.
В боях за город Житомир, что на Украине, группа разведчиков во главе с лейтенантом Колычевым проникла в тыл немецким войскам, захватила подготовленный гитлеровцами к взрыву мост через реку Тетерев. Более часа группа вела неравный бой с оголтелыми фашистами, отбивая атаку за атакой, пока не подоспело подкрепление наших войск.
Староконстантинов, Тернополь, Львов – пядь за пядью отвоевывали у врага захваченные земли, города и села наши воины, заставляя непрошенных гостей спешно уходить, отступать назад, в свое логово.
В боях за Староконстантинов Олег Колычев, командуя полковой разведкой, проник в тыл врага, где уничтожил охрану, бутылкой с горючей жидкостью поджег танк, подорвал полотно железной дороги, тем самым не дал противнику угнать со станции эшелоны с боеприпасами, техникой и продовольствием.
При освобождении Тернополя разведчикам Колычева была поставлена задача атаковать противника с тыла. Приказ благодаря находчивости Олега Колычева был выполнен. Это позволило быстрее и с меньшими потерями ликвидировать вражескую группировку.
А впереди наших частей и подразделений, наступая врагу на пятки, шли бесстрашные разведчики, среди которых взвод О.Ф.Колычева. Они заходили в немецкий тыл, брали «языков», доставляли важнейшие сведения об обороне противника, о расположении частей, техники и их численности, устанавливали связи с партизанами, взрывали мосты и коммуникации, тем самым срывая планы отступления, пускали под откос эшелоны с техникой и живой силой гитлеровцев.
Случались и промахи, критические ситуации… В боях за г. Львов О.Колычев с двумя разведчиками наткнулись в лесу на вражеский бронетранспортер. Немцы сразу открыли огонь. Только быстрая реакция и находчивость выручили на этот раз смельчаков. Приняв бой, разведчики сумели не только уничтожить бронетранспортер, но и без потерь захватить в плен «языка», трофеи и вернуться в часть.
В боях совершенствовалось воинское мастерство, росли отвага и находчивость Олега Колычева. Герой Советского Союза генерал-лейтенант С. А. Андрюшенко в своей книге «Начинали мы на Славутиче» вспоминает: «Тяжело ранен был старший лейтенант А. К. Чубарев… Среди воинов на какой-то миг наступило замешательство. Однако тут же по цепи полетела команда:
— Внимание! Приготовиться к отражению очередной атаки! Слушать меня! Командование ротой взял на себя комсомолец лейтенант Олег Колычев, совсем еще молодой офицер — ему едва минуло девятнадцать. Он и внешне-то оставался щуплым юношей. Пожилые бойцы между собой называли его сынком. Возглавив роту, Колычев действовал смело и толково. Выдвинув на фланги пулеметы, поставив мины внаброс перед окопами, рота изготовилась к бою. Бойцы Колычева, несмотря на численное превосходство гитлеровцев, отразили все их контратаки. Измотав силы противника, войска перешли в наступление. Первыми в цепи атакующих шли Олег Колычев и Иван Туркенич, один из организаторов и руководителей подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия». В этом жарком бою погиб Иван Туркенич…»
Туркенич, Иван Васильевич, помощник начальника политотдела, капитан. Командир подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» в городе Краснодоне. Герой Советского Союза. Удостоен звания 05.05.1990 года (посмертно) за мужество и героизм в боях за город Тарнополь (с 1944 года в Тернополь), на золотниковском плацдарме при прорыве обороны противника на львовском направлении. Смертельно ранен 13 августа 1944 года.
С кровопролитными боями стрелковый полк, где служил Колычев, продвигался вперед на запад, освобождая от фашистов Польшу, Чехословакию и Венгрию.
В августе 1944 года под польским городом Жешув в одном из боев пришлось О. Колычеву взять на себя командование стрелковым взводом и повести бойцов в контратаку.
Украина, Польша, Чехословакия…
Осенью 1944 года 99-я стрелковая Житомирская, Краснознаменная дивизия вступила на территорию Венгрии. В ночной вылазке под городом Вечеш взвод лейтенанта Колычева в ожесточенном бою уничтожил гарнизон фашистов, захватил в плен 45 вражеских солдат и 4-х офицеров.
К концу ноября 1944 года дивизия подошла к столице Венгрии – городу Будапешту, где развернулось одно из исторических сражений Великой Отечественной войны.
В первых числах декабря перед 99-й стрелковой дивизией, входившей в состав 46 армии 2-го Украинского фронта, поставлена задача о форсировании реки Дунай южнее венгерской столицы, в трех километрах севернее г. Эрчи, для участия в контрнаступлении наших армий на Будапешт и далее на Берлин. Немцы хорошо укрепили свои позиции на правом берегу Дуная, сдерживая победное наступление нашей армии. Для того, чтобы избежать больших потерь в дивизии, необходимо было захватить плацдарм на правом берегу Дуная, закрепиться на нем, перерезать дорогу из Секешфехервара на Будапешт, захватить господствующую высоту и удержаться на ней до подхода основных сил дивизии, которая за это время без помех переправится на захваченный плацдарм.
Командованием дивизии был определен для выполнения поставленной задачи штурмовой батальон самых лучших бойцов дивизии в составе: четвертая, пятая и шестая стрелковые роты, минометная и пулеметная роты, взводы противотанковых ружей и 45-миллиметровых пушек, взводы разведки и связи, санитарный взвод.
Батальон скрытно сосредоточился в небольшом саду деревушки на острове Чепель, в трех-четырех километрах от переднего края. Под боевым знаменем 1-го стрелкового полка, во многих местах пробитого осколками и пулями, перед бойцами батальона выступил командир дивизии генерал – майор Сараев: «Там Дунай, – комдив рукой показал в направлении реки. – За рекой на правом берегу враг. Он укрепился и сильно. Перед вами нелегкая задача: как можно скрытно форсировать Дунай, выбить противника из траншей и перерезать шоссейную дорогу на Будапешт. Любой ценой ворваться на высоту и удержать плацдарм до подхода основных сил. Таков приказ… Особо отличившиеся будут представлены к званию Героя Советского Союза». Командиром батальона назначен старший лейтенант Забобонов Иван Семенович, комиссаром – гвардии капитан Семен Прокофьевич Серых.
После этого трое суток батальон, зарывшись в землю, лежал на берегу Дуная. Днем и ночью командиры и бойцы зорко всматривались в каждую складку местности за Дунаем у противника, стараясь засечь каждую вспышку вражеской огневой точки, любое движение на том берегу…
В ночь с 4 на 5 декабря батальон капитана Забобонова начал переправу.
Выдержки из книги Героя Советского Союза, комиссара штурмового батальона, гвардии капитана Семена Прокофьевича Серых «Бессмертный батальон»
« – Товарищ комбат, разрешите обратиться! Это Колычев. Докладывает, как на показательных маневрах, чеканит слово, каждый жест отработал.
– Я слушаю, товарищ комвзвода.
Лейтенант доложил о положении дел. А затем, несколько помявшись, что было совершенно несвойственно его натуре, нерешительным тоном добавил
– Тут вот рядовой Мележик. Хочет обратиться к вам. Он только что вернулся с берега.
– Эх, если бы на ту сторону прорваться! Меня пошлете, товарищ комбат?
Комбат Забобонов внимательно посмотрел на Мележика и вспомнил, как Василий под городом Илле добровольно пошел в разведку и привел здоровенного немца с пулеметом. Школа Колычева.
Вот и он рядом – комвзвода лейтенант Олег Колычев. Стройный, даже щеголеватый молодой офицер. Глядя на него, всегда подтянутого, тщательно выбритого, на его гимнастерку с безукоризненно белым подворотничком, волей-неволей задумаешься над тем, когда он все это успевает, да и сам подтянешься, Откуда это у него – вологодского паренька из села Матвеевки? Может, у отца, балтийского моряка, перенял суровость и требовательность? А еще он в районе был хорошим спортсменом, участником соревнований и художественной самодеятельности. Посещал клуб Осоавиахима. Все это формировало и шлифовало характер.
Восемнадцатилетним юношей ушел Олег на фронт, хотя у него по работе была бронь на всю войну. Окончил курсы разведки при первой гвардейской армии. Под Киевом в боях за удержание и расширение плацдарма с разведвзводом ходил в тыл врага, брал «языков», доставлял ценные сведения. И уже на Венгерской земле под городом Вечеш со своим взводом в ночной вылазке уничтожил фашистский гарнизон, захватил 45 пленных, из них 4 офицера.
-Я за Мележика ручаюсь, как за себя, отчеканил Колычев».
«-Еще раз проверим готовность перед форсированием Дуная. Кого предлагаешь в первую очередь? – спросил Забобовов.
-Давай Колычева. Для начала.
Взвод Колычева считался одним из лучших в батальоне. А вот сейчас стоит лейтенант перед комбатом, опустив голову. Но молчит, не говорит, как принято: «Виноват!». При проверке мы обнаружили, что никто во взводе не взял пайка. В вещевых мешках бойцов не нашли ни одного сухаря, ни одной банки консервов.
Комбат строго отчитывает командира взвода.
– Вы уж извините, товарищ комбат, – вдруг раздается голос Зубовича с его характерным белорусским акцентом. И как начал не по-военному, так и продолжил. – Зачем перегружать вещмешки всякой всячиной. Нам нужно побольше гранат да патронов.
– Так что же, если проголодаетесь, гранаты будете грызть?! – не успокаивается Забобонов.
– Разобьем врага, добудем победу, найдем и харч! – упорствует Зубович.
Вы нас шибко не ругайте, товарищ комбат, – это уже рядовой Остапенко начал, – мы не подведем. А что до наших сил, то мы дюжие. Охлянем не скоро.
Что с ними поделаешь? Скажи еще ты им, комиссар [С.П.Серых].
Еле убедили сухарей прихватить.
– Ну разве что на всякий случай, – неохотно соглашается Зубович.
– Товарищ комбат! – подбежал тут к нам связной штаба батальона Вербицкий. – Комдив приехал»
«Лодки отчаливают от берега…
…вот лодка лейтенанта Колычева достигает берега…
…Забобонов организует атаку: четко, без заминки вперед, чтобы не дать опомниться врагу. Бросаемся вверх к вражеским траншеям. Туда же спешат лейтенант Храпов со станковым пулеметом, Колычев с бойцами…»
Под шквальным огнем врага первым форсировала реку рота Олега Колычева. Вступив на берег, он крикнул своим бойцам: «В атаку, за мной!» и первым бросился на врага. Бойцы выбили противника из траншей, прочно закрепились на правом берегу.
«Бой за плацдарм только разгорался. Ясное дело, фашисты не смирятся: в тело их обороны вонзилась такая чувствительная заноза. Что же мы имеем? Кроме роты Чубарова, можно рассчитывать на пулеметную роту лейтенанта Храпова, минометную роту Чулкова, взвод 45-миллиметровых пушек лейтенанта Арчемасова, а также на взвод противотанковых ружей лейтенанта Кочкурова и взвод связи лейтенанта Антропова.
«Не так и мало, но и совсем не много», – подумал я, а комбат, будто прочитав мои мысли, сказал:
– Батальон зацепился за вражеский берег и никакими силами не удастся сбросить нас обратно в Дунай.
При свете карманного фонарика, соблюдая все меры маскировки, мы стали устанавливать на карте наше местонахождение.
Подбежал лейтенант Колычев, сообщил:
– При осмотре местности установлено: слева от нас виднеется несколько строений…
Перед этим комбат приказал командиру взвода Колычеву выдвинуться вперед к дороге и, соблюдая тишину, тщательно разведать шоссейную дорогу, идущую из Секешфехервара на Будапешт.
– Если там окажутся фашисты, проинструктировал Забобонов, и их там будет немного, снимите без стрельбы. В иных случаях – принимайте решение».
«И вот Колычев докладывает.
– Почему нарушили приказ?
– Никак нет. Принимал решение, как и было приказано, – отчеканил взводный.
Бесшумно сняв по пути трех часовых, подчиненные Колычева достигли шоссейной дороги, стали окапываться. Лейтенант собрался было бежать на доклад к комбату, но тут до его слуха донесся шум: по дороге, выключив свет, двигалась автоколонна. После узнали – с боеприпасами и продуктами. Вася Мележик прыгнул в кювет и пополз навстречу машинам. Как только поравнялся с первой из них, метнул гранату. Автомобиль застыл на месте, Второй затормозил и попытался развернуться, задев при этом третью машину. Мележик снова метнул гранату. Подоспели другие бойцы, и операция была завершена.
– Плохо, что загорелись машины, видите, какой теперь фашистам ориентир, – продолжал укорять Забобонов. – Ждите теперь гостей.
– Да мы им дорогу перегородили их же машинами.
– Смотрите, товарищ Колычев, за дорогой. Разведайте высоту. До рассвета ее надо взять. Задачу уточню перед атакой. Ясно?
– Так точно, товарищ старший лейтенант.
– А сейчас выясните обстановку у строений и доложите.
– Есть!
Минутная передышка, кажись, не пошла на пользу. Заволновался Забобонов.
– Зубович не вернулся?
– Нет еще.
– А Загуненко и Остапенко?
– Тоже.
Одновременно с постановкой задачи Колычеву, комбат выслал опытного стрелка Зубовича вправо на связь с пятой ротой, а влево – Зигуненко и Остапенко для связи с четвертой ротой.
Забобонов направил маленький луч их фонарика на карту, на ту точку, где находились мы. Здесь нет никакой деревни. А за дорогой маленькая точка, По-видимому, какое-то имение.
– Вот о нем-то и докладывал Колычев, – заметил я.
– Правильно. Но хотелось бы ударить наверняка, чтобы нас всех по одиночке фашисты не передушили. Надо собрать всех..,
– В тех ротах командиры ненадежные, К тому же в четвертой находится парторг лейтенант Царев, в пятой – комсорг лейтенант Сатаев. Верные люди, – сказал я.
– Слышите, справа и слева стрельба. Уверен, наши. Они выйдут к дороге, к высоте, к нам. А сейчас каждая минута промедления может оказаться роковой!..
– Да, Семен, ты прав! – Забобонов посмотрел на часы.
Светящиеся стрелки циферблата показывали два часа ночи».
« – Я принял решение, – Забобонов заговорил привычным твердым голосом, – силами шестой роты при поддержке остальных подразделений атаковать гитлеровцев до рассвета, занять усадьбу. КП батальона будет за боевыми порядками Чубарова. За мной!
А навстречу Колычев. И сразу с вопросом:
– Как быть с пленными?
– Какими?
– Да есть тут у меня пленные – не пленные. Венгры. Я о них тогда не успел доложить.
Когда взвод Колычева достиг дороги и расправился с машинами, с другой стороны, из кукурузы, вдруг донеслось на ломанном русском языке:
– Мы социал – демократы. Нас много, воевать не хотим. Колычев ответил:
– Идите сюда, не бойтесь.
Венгерских солдат оказалось не так уж и много – несколько человек. Один из них немного понимал по-русски.
– К экономии тоже ходили в разведку с этими социал – демократами, докладывал Колычев. – Они нам очень помогли.
– Вы их разоружили?
– Так точно.
– Пока оставьте у дороги с ними одного бойца. Займем населенный пункт -разберемся. Сейчас – готовность к атаке, – скомандовал комбат.
А старшему лейтенанту Чубарову приходится туго. Последнее ранение свалило командира. Надо отдать должное Чубарову: сплотил роту, в полном составе провел через Дунай и вот уже более двух часов держит на своих плечах все трудности, выполняет главную задачу батальона. Как быть сейчас?
– Иван Семенович, разрешите мне пойти в роту
– Ну что ж, комиссар, давай штурмуй, – он пожал мне и Колычеву руки.
Рота окапывалась. Слышен тихий стук пехотных лопат и пыхтенье солдат, спешащих до рассвета замаскировать свои позиции.
– Прекратить окапывание, дозарядить оружие, в гранаты ввинтить запалы, -сразу же отдал я распоряжение. – Приготовиться к ночной атаке.
Тут же у небольшого кустарника собрались коммунисты и комсомольцы – Колычев, Храпов, Кутуев, Шарпило, Ткаченко, Поляков, Мележик. Несколько слов – и они словно растворились в ночной мгле, чтобы, переползая от окопа к окопу, довести приказ до каждого бойца.
– За Родину вперед!
С криками «ура», открыв ураганный огонь и ведя его на бегу, ринулись бойцы на штурм населенного пункта. Это был поистинне ошеломляющий бросок. Фашисты не ожидали такого мощного налета среди ночи. В стане врага началась паника. А наши бойцы уже ворвались в село. Трещали пулеметы, автоматы, рвались гранаты. Завязался рукопашный ночной бой.
Поляков и Трошков подбежали к полуразрушенному сараю, расстреливая гитлеровцев в упор. Но вот за сараем блеснул огонь – фашисты развернули орудие. Началась пальба. Первый снаряд со зловещим свистом пронесся между нами, а потом уже прицельнее. Но на месте оказался Александр Трошков. Он подкрался к гитлеровцам и огнем из пулемета уничтожил расчет. А сам бросился к орудию и выстрелил по дзоту, который поливал нас огнем. Потом второй – и строение, в котором находился дзот разлетелось в щепки.
Вся рота ворвалась в деревушку. И вдруг после грома – тишина. Что бы это значило? Я осторожно подошел к одному из домов, как вдруг в дверях появился немецкий офицер и три солдата. Я выстрелил в фашиста, он пошатнулся, но тоже успел нажать на спусковой крючок – пуля просвистела над ухом. Гитлеровец свалился тут же у порога, а на меня набросились солдаты. Худо бы мне пришлось, если бы не подоспел лейтенант Колычев. Он прыгнул в самую гущу, бросив на землю сразу двух фашистов. Третьего саданул прикладом Вася Мележик. В это время из другого дома выбежало еще несколько гитлеровцев. Одна за другой полетели туда гранаты.
Не помиловало и нас. Олег Колычев был ранен в голову. Мне пуля навылет пробила руку, разрывом гранаты я был контужен».
В бою за деревню Козенхалом враг оказал сильное сопротивление. Олег Колычев личным примером поднял бойцов и атаку, завязал гранатный бой. Когда лейтенант размахнулся, на него наскочил немецкий офицер. Колычев в рукопашной схватке уничтожил гитлеровца. В этом бою Олег Колычев был тяжело ранен.
«Левая часть населенного пункта была очищена. Зашли в домик, чтобы отдышаться. Прямо у порога валялись вражеские трупы. В комнате горела коптилка. На кровати сидела чернявая, лет 35 мадьярка. С ужасом а глазах она смотрела па нас. Трое ребятишек, вцепившись в мать, истошно кричали. Но сильнее крика было безмолвное молчание этой женщины, не спускавшей широко раскрытых глаз с моего пистолета и автомата Колычева.
Из головы Колычева текла кровь, он ладонью стирал ее с лица. Рука моя тоже была в крови. Я сделал перевязку, помог Колычеву».
«Зглянул в дверь Мележик и сообщил, что нас ищет комбат. Через минуту Забобонов вошел в дом. Он сбросил плащ-палатку, обнял Колычева, а потом меня».
«Неспокойно было и в тылах, в самой обороне. Забобонов приказал Колычеву все проверить. Тот отправился выполнять приказ. Прошел несколько десятков метров. И тут под ноги немецкая граната. Камнем упала, а не разорвалась. Откуда не поймешь. Пошел дальше. Смотрит около здания, прижавшись к стене, стоит несколько человек. Вокруг ад. А они пережидают. Неужели кто-то из наших? Струсили?! Колычев туда. А в метрах трех так и застыл на месте. Фашисты! Офицер поднимает пистолет, Колычев – автомат. Нажимает на крючок – не стреляет: перекос патрона. И он бросился на фашиста, завязалась борьба. Немец здоровый попался: вырвал руку и рукояткой разбил Олегу лоб. Кровь залила глаза, Колычев, как пантера, вцепился в фрица, свалил его на землю. Чем бы это кончилось, трудно сказать, да подоспел на выручку ординарец Сережа Федоренко.
Колычев доложил комбату – и к себе. Я решил идти вместе с ним в роту. И надо же: у шоссе его настигла вражеская разрывная пуля. Раздробило плечо, Он пошатнулся, упал в кювет. Над моей головой засвистели пули. Прижался к земле. Глядь, а справа наш солдат с ручным пулеметом, но не стреляет.
– Огонь! – кричу. – Видишь, откуда бьет!
Подползаю к пулеметчику, а он мертв. Рука крепко сжимает приклад. Я лег за пулемет и открыл огонь по вражеской точке.
Потом сделал перевязку лейтенанту Колычеву. Весь израненый, он не мог уже двигаться и продолжать бой. Я отправил его с солдатом Федоренко на берег.
-Увидишь кого из командования, расскажи, как батальон истекает кровью, как ведет бой, как бойцы и командиры героически сражаются. удерживая плацдарм…»
«Эта ночь еще не кончилась, но казалось, что прошло уже сто таких ночей, а день так и не наступил, Сколько уже погибло! Каждый из нас за это время не один раз умирал и воскресал снова. Подумал: кто переживет эту ночь и останется жить – никогда не забудет ее.
Вот и взвод Колычева без командира. Возглавил бойцов старший сержант Петр Шарпило. Но недолго был командиром и он.. Его ранило в эту ночь третий раз и последнее ранение – смертельное».
«Нас 17 человек – то, что осталось от всего батальона, собрал комбат во дворе двухэтажного дома, где только что шел бой…»
«К нам подошел генерал Сараев..
– Спасибо, товарищи воины, чудо – богатыри. Вы верно служили Родине.
И замолчал. Молча стояли перед генералом и мы, будто минутой молчания провожали свой батальон в бессмертие».
«Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года… За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали “Золотая Звезда” гвардии капитану Серых Семену Прокофьевичу, старшему лейтенанту Забобонову Ивану Семеновичу, старшему лейтенанту Милову Павлу Алексеевичу, старшему лейтенанту Чубарову Алексею Кузьмичу, лейтенанту Храпову Николаю Константиновичу, лейтенанту Колычеву Олегу Федосеевичу, младшему лейтенанту Кутуеву Рауфу Ибрагимовичу, старшему сержанту Шарпило Петру Демьяновичу, сержанту Ткаченко Ивану Васильевичу, сержанту Полякову Николаю Федоровичу, рядовому Зигуненко Илье Ефимовичу, рядовому Остапенко Ивану Григорьевичу, рядовому Мележику Василию Афанасьевичу, рядовому Зубовичу Константину Михайловичу, рядовому Трошкову Александру Даниловичу». Подвиг бойцов и командиров штурмового батальона, обеспечившего переправу целой дивизии, которая сходу пошла в контрнаступление, описали в своих произведениях С.А.Андрющенко «На берегах Дуная» из серии «Рассказывают фронтовики», М., 1973 год; З. Фазин «Однажды ночью» из серии «Библиотека солдата и матроса».
О.Ф. Колычева известие о высокой награде застало в госпитале в городе Чапаевске, а госпиталь располагался в здании ФЗУ, где обучался герой. Несколько месяцев Олег Федосеевич находился на излечении в госпиталях страны, пока не получил назначение в родной город. Поздравить Колычева пришли в госпиталь выпускник ФЗУ 1932 года Стрельников В.Т., начальник транспортного цеха завода №309, где трудился Олег Федосеевич, Ермаков И.Е., председатель завкома Давыдов В.В. и его заместитель Лясото В.П.
9 мая 1945 года О.Ф. Колычев был вызван в Москву, в Кремль, где Всесоюзный староста М.И. Калинин вручил ему Звезду Героя №7627.
После излечения О.Ф. Колычев некоторое время работал на родном заводе. В свободное время бравый разведчик еще долго удивлял горожан своими лихими поездками на трофейном мотоцикле с коляской по единственной асфальтированной улице города – Комсомольской.
Вскоре капитан Колычев приглашается на работу в г. Сызрань, где служит в органах МВД.
В 1949 году вступает в ряды коммунистической партии. В 1957 году увольняется из органов МВД.
В 1970 году семья Олега Федосеевича переезжает в г. Куйбышев. 10 мая 1972 года О.Ф. Колычев устраивается диспетчером цеха №39 Куйбышевского моторостроительного завода им. М.В. Фрунзе. И там ветеран на хорошем счету. Вот что написано о нем в заводской характеристике: «В общественной жизни цеха принимает активное участие, является агитатором, проводит большую воспитательную работу среди подростков и молодежи цеха, выступает перед ними и делится воспоминаниями о боях за освобождение нашей Родины, стран социализма от германского фашизма. Призывает молодежь цеха ударным трудом, учебой крепить могущество нашей Родины».
Идя навстречу 30 летию Победы над фашистской Германией, О.Ф. Колычев досрочно выполнил взятые на себя повышенные социалистические обязательства по выполнению планов 1Х пятилетки.
Он принимает активное участие в общественной жизни цеха, являясь агитатором. Встречается с молодежью цеха, завода, делится воспоминаниями о Великой Отечественной войне и о великой Победе Советского народа.
За активное участие в общественной работе и успехи, достигнутые в труде, Колычеву О.Ф. первому на заводе был вручен новый партийный билет с изображением силуэта основателя первого социалистического государства, В.И. Ленина.
В апреле 1975 года, накануне 30 летия Победы над фашистской Германией, Олег Федосеевич был приглашен в Москву на встречу ветеранов 1-й Гвардейской армии, которая состоялась в Краснознаменном зале Центрального Дома Советской Армии им. М.В. Фрунзе.
Здесь, через 30 лет, состоялась встреча Олега Федосеевича и комиссара штурмового батальона Серых Семена Прокофьевича, которая прошла в воспоминаниях того тяжелого боя, что завершился победой наших бойцов и командиров. Все эти годы ветеранов связывала только переписка, обмен фотографиями и поздравлениями к праздникам.
«Навсегда врезался в память апрельский день 1975 года, когда в Краснознаменном зале Центрального Дома Советской Армии имени М. В. Фрунзе встретились ветераны 1-й гвардейской армии. Именно здесь ко мне неожиданно бросился, распахнув объятия, человек со звездой Героя на груди. Не просто было узнать через тридцать лет бывшего однополчанина, лейтенанта, командира взвода, когда-то вихрастого и чубатого Олега Колычева. Переписываться-то мы переписывались, а вот встретились после войны впервые…» – вспоминал С.П.Серых в своих мемуарах.
Вторая встреча двух героев состоялась через семь лет в городе-герое Киеве. Олег Федосеевич был включен в состав группы учащихся ТУ -16, совершающих очередную поездку по местам боев за города-герои. Хоть О.Ф. Колычев и не воевал за Киев, но Украину освобождал.
Встреча произошла не сразу. О том, что в Киеве живет комиссар «бессмертного батальона», Олег Федосеевич сообщил через некоторое время после прибытия в город.
В один из дней пребывания в Киеве он попросил освободить его от экскурсий и отправился к комиссару один. Вернулся поздно вечером, еще не отошедший от воспоминаний и встречи с однополчанином, да еще каким…
А на следующий день состоялся отъезд на родину. Герой Советского Союза Серых Семен Прокофьевич пришел на вокзал проводить своего дорогого друга, однополчанина. Надо было видеть радостные и одновременно грустные лица прославленных ветеранов: радость встречи и грусть предстоящей разлуки.
Проводить группу учащихся и Колычева О.Ф. пришел и ветеран 153-й, а потом 57 гвардейской стрелковой дивизии, житель города – героя Киева Шулико Иван Автономович, который на протяжении ряда лет организовывал встречи и размещение учащихся ТУ-16 в Киеве. Это произошло благодаря ветеранам г. Чапаевска, бывшим бойцам и офицерам прославленной дивизии, которые поддерживали связь с однополчанами и однажды вышли на Шулико И.А., который по линии пожарной части курировал профтехучилища г. Киева и имел возможность решить вопросы с размещением. Ветераны – чапаевцы, бывшие выпускники ФЗУ, РУ – познакомили коллектив ТУ-16 с ветераном из Киева, завязалась тесная дружба.
При этой встрече произошло одновременно и знакомство всех трех ветеранов, воевавших в одной дивизии.
Такую встречу нельзя было не отметить. Руководитель группы Еремин В.Н. побывал у администратора ресторана Киевского железнодорожного вокзала с просьбой организовать прощальный обед для ветеранов. То, что было приготовлено для участников обеда, превзошло все, что было скромно заказано. В центре зала – ресторана был накрыт огромный круглый стол, сервированный самыми изысканными блюдами и напитками, букетами цветов. Обслуживали ветеранов настоящие украинские красавицы. Весь зал, не сговариваясь, приветствовал двух Героев СССР, трех ветеранов стоя и громогласными аплодисментами и возгласами. Время неумолимо приближало минуты расставания, а ветераны со слезами на глазах вспоминали огненные годы своей юности, тот последний бой на Днепре на подступах к Будапешту, своих боевых товарищей и подруг.
Обед был подготовлен за счет ресторана и это лишь подтверждение того, как трепетно и бережно киевляне относятся к ветеранам войны, его героям, его защитникам.
С этого года началась и большая дружба и связь Олега Федосеевича с учащимися и педагогами ТУ-16, связь с городом, который он покинул в 70-е годы. Учащиеся группы мастера производственного обучения Зюзяевой В.Ф. взяли шефство над героем. Неоднократно бывали на квартире Олега Федосеевича, общались, слушали рассказы ветерана о страшной войне.
В 1988 году на фасаде здания училища, где когда-то учился Колычев, были открыты мраморные мемориальные плиты, на которых выбиты имена Героев СССР и Героя Соц. Труда, обучавшихся в разные годы в ФЗУ. На открытии плит присутствовали О.Ф. Колычев и М.А. Полубаров.
По состоянию здоровья Олег Федосеевич не присутствовал на открытии Аллеи Героев в октябре 1991 года. Но на 70-е училища прибыл в числе самых почетных гостей.
Но время неумолимо. Тяжелые раны войны давали себя знать и часто напоминали о себе в самый неподходящий момент.
4 марта 1995 года, после тяжелой продолжительной болезни Колычев Олег Федосеевич скончался.
Память о веселом парне из г. Чапаевска, бесшабашном водителе трофейного мотоцикла, заводиле сверстников навсегда осталась у людей старшего поколения.
Образ простого человека доброй души и открытого сердца навсегда останется в памяти поколения людей, столкнувшихся по жизни с Героем Советского Союза Колычевым Олегом Федосеевичем.
На заводе «Металлист» имя Героя носила одна из бригад первого цеха, где когда-то работал О.Ф. Колычев – он навечно внесен в списки членов этой бригады.
Общеобразовательная школа №13 г. Чапаевска, где учился Герой, имеет музей, где собран богатый материал о Колычеве О.Ф..
В городе есть Аллея Героев, где в камне и бетоне навечно запечатлен образ О.Ф. Колычева у стен здания бывшей школы ФЗО – 9. В музее Образовательной программы подготовки квалифицированных рабочих, служащих, /ФЗУ/, расположена экспозиция, посвященная Герою.
Память о герое хранят в заводском совете общественной организации ФКП «Чапаевский механический завод» (бывший «Металлист»), откуда в 1942 году Олег Федосеевич ушёл на фронт. Председатель заводского совета Александр Тимофеевич Сидоренко вспоминает, что герой не раз приезжал на родное предприятие, встречался с рабочими. «Я запомнил его, как очень открытого, общительного человека», ‒ рассказывает Александр Тимофеевич.
В детской библиотеке на ул. Калинина хранится книга комиссара Серых С.П. «Бессмертный батальон», подаренная Колычеву О.Ф., переданная им в дар выпускнику ФЗУ Стрельникову В.Т., отошедшая библиотеке после смерти известного журналиста.
Колычеву Олегу Федосеевичу было присвоено почетное звание «Почетный житель города Вологда».
Олег Федосеевич Колычев похоронен на кладбище «Рубежное» в г. Самара 6 марта 1995 года.
ЧАПАЕВСКИЙ ГУБЕРНСКИЙ КОЛЛЕДЖ , в состав которого входит Образовательная программа подготовки квалифицированных рабочих, служащих, НОСИТ ИМЯ ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ОЛЕГА ФЕДОСЕЕВИЧА КОЛЫЧЕВА
В 2015 году Министерство образования Самарской области приняло решение присвоить 70 учебным заведениям нашей губернии имена героев. В положении значилось одно условие, которое нужно было обязательно выполнить. Чтобы присвоить тому или иному учебному заведению имя Героя, нужно было получить согласие его родственников. В Самаре удалось разыскать дочерей Олега Федосеевича – Людмилу и Ирину, которые дали своё согласие.
Словно невидимой нитью связала судьба жизнь юноши из Вологодской области с историей тогда ещё молодого, но стратегически важного города Чапаевска. Спустя 70 лет после Победы в Великой Отечественной войне приказом Министерства образования и науки Самарской области от 02.12.2015 года учебной организации, где когда-то учился Олег Федосеевич, было присвоено его имя.
Вспоминает Людмила Олеговна Гаврилова /Колычева/:
«Папа мало рассказывал нам о войне. В основном он вспоминал какие-то смешные случаи, а все наши расспросы пытался перевести в шутку. Спустя годы, я поняла, что таким образом он старался оградить нас от тех ужасов войны, которые пережил сам. Когда началась война, ему было всего 17 лет. В начале 1942 года молодой человек, жизнь которого только-только начиналась, добровольцем ушел на фронт, только Бог знает, что ему пришлось там пережить. Но уже тот факт, что при форсировании Дуная из ста с лишним человек в их батальоне в живых осталось только 17, пятнадцати из которым было присвоено звание Героя Советского Союза, говорит о многом. После сильного ранения в 1944 году война для папы закончилась, но светлую память о своих командирах, однополчанах он сохранил на всю жизнь. Когда папа был ещё жив, он часто встречался со своими друзьями из Чапаевска и других городов, общался с ветеранами. Сегодня в Самаре про него никто не вспоминает, нас не приглашают ни на какие мероприятия, поэтому для нас очень ценно, что в Чапаевске помнят о нём. Сама я никогда не была в вашем городе, зато в 2013 году на открытие Аллеи Героев приезжали мои сын и внучка. Спасибо жителям Чапаевска, что помнят о папе!»
99-я стрелковая дивизия
Награды:
Почётные наименования: “Житомирская”
Войска: сухопутные
Род войск: пехота
Сформирована: 21.05.1943 года
Расформирована (преобразована): 1946
Предшественник: 99-я стрелковая бригада
Районы боевых действий
1943: Донбасская наступательная операция
1943-1944: Житомирско-Бердичевская операция
1944: Проскуровско-Черновицкая операция
1944: Львовско-Сандомирская операция 1944-1945: Будапештская операция
1945: Венская операция
1945: Пражская операция
99-я стрелковая дивизия в воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне. Сформирована 21.05.1943 года на базе 99-й стрелковой бригады на Южном фронте. В действующей армии: с 21.05.1943 по 26.09.1943, с 12.11.1943 по 04.09.1944 и с 27.10.1944 по 11.05.1945
В августе-сентябре 1943 года принимала участие в Донбасской наступательной операции, в ходе которой 02.09.1943 года приняла участие в освобождении Чистяково. После операции выведена в резерв, в ноябре 1943 года направлена на 1-й Украинский фронт, где принимая участие в Житомирско-Бердичевской операции на рассвете 24.12.1943 года перешла в наступление, принимала участие в освобождении Житомира 31.12.1943 года. Затем продолжила наступление и в ходе Проскуровско-Черновицкой операции приняла участие в освобождении 09.03.1944 года Староконстантинова, 14.04.1944 Тарнополя, вышла к предгорьям Карпат.
Принимала участие с середины июля 1944 года в Львовско-Сандомирской наступательной операции, 27.07.1944 года участвовала в освобождении Львова, понесла большие потери, выведена в резерв.
После пополнения принимала участие в Будапештской стратегической операции, начала наступление из района Кечкемета, затем подразделения дивизии с помощью Дунайской военной флотилии 05.12.1944 года скрытно переправились через Дунай южнее Будапешта (севернее города Эрчи)захватили плацдарм и перерезали шоссе Будапешт Секешфехервар, с 07.12.1944 года отражала тяжёлый контрудар противника и была вынуждена перейти к обороне на так называемом рубеже “Маргарита”.
После ликвидации группировки противника в Будапеште, дивизия приняла участие в Венской наступательной операции, наступая на направлении отвлекающего удара, и по обстановке приняв участие в освобождении Братиславы, неожиданно высадившись на северный берег Дуная западнее Комарно и оказавшись в тылу врага. Закончила войну участием в Пражской операции, к 11.05.1945 года выйдя к Чешских Будейовицам.
Состав 99-й стрелковой Житомирской Краснознамённой ордена Суворова дивизии:
• Стрелковые полки №№1, 197, 206,
• 473-й артиллерийский полк
• 112-й отдельный самоходно-артиллерийский, истребительно-противотанковый дивизион
• 46-я отдельная разведывательная рота
• 20-й сапёрный батальон
• 858-й отдельный батальон связи (1542-я отдельная рота связи)
• 93-й медико-санитарный батальон
• 45-я отдельная рота химической защиты
• 198-я автотранспортная рота
• 170-я полевая хлебопекарня
• 262-й дивизионный ветеринарный лазарет
• ??-я полевая почтовая станция
Подчинение
Дата Фронт (округ) Армия Корпус (группа) Примечания
01.06.1943 года Южный фронт
51-я армия
01.07.1943 года Южный фронт
51-я армия
54-й стрелковый корпус
01.08.1943 года Южный фронт
51-я армия
54-й стрелковый корпус
01.09.1943 года Южный фронт
5-я ударная армия
01.10.1943 года Резерв Ставки ВГК
58-я армия
01.11.1943 года Резерв Ставки ВГК
58-я армия
94-й стрелковый корпус
01.12.1943 года 1-й Украинский фронт
1-я гвардейская армия
94-й стрелковый корпус
01.01.1944 года 1-й Украинский фронт
1-я гвардейская армия
94-й стрелковый корпус
01.02.1944 года 1-й Украинский фронт
1-я гвардейская армия
94-й стрелковый корпус
01.03.1944 года 1-й Украинский фронт
1-я гвардейская армия
94-й стрелковый корпус
01.04.1944 года 1-й Украинский фронт
60-я армия
94-й стрелковый корпус
01.05.1944 года 1-й Украинский фронт
60-я армия
23-й стрелковый корпус
01.06.1944 года 1-й Украинский фронт
60-я армия
23-й стрелковый корпус
01.07.1944 года 1-й Украинский фронт
60-я армия
23-й стрелковый корпус
01.08.1944 года 1-й Украинский фронт
60-я армия
23-й стрелковый корпус
01.09.1944 года 1-й Украинский фронт
60-я армия
23-й стрелковый корпус
01.10.1944 года Резерв Ставки ВГК
6-я армия
23-й стрелковый корпус
01.11.1944 года 2-й Украинский фронт
– 23-й стрелковый корпус
01.12.1944 года 2-й Украинский фронт
46-я армия
23-й стрелковый корпус
01.01.1945 года 3-й Украинский фронт
46-я армия
23-й стрелковый корпус
с 14.12.1944
01.02.1945 года 3-й Украинский фронт
46-я армия
10-й гвардейский стрелковый корпус
01.03.1945 года 2-й Украинский фронт
46-я армия
10-й гвардейский стрелковый корпус
с 21.02.1945
01.04.1945 года 2-й Украинский фронт
46-я армия
68-й стрелковый корпус
01.05.1945 года 2-й Украинский фронт
46-я армия
68-й стрелковый корпус
Командиры
• Лисецкий Дионисий Антонович (21.05.1943 – 19.11.1943), полковник;
• Богданов Иван Михайлович (17.12.1943 – 05.04.1944), полковник;
• Сараев Александр Андреевич (28.04.1944 – 28.01.1945), генерал-майор;
• Дерзиян Захар Татевосович (05.02.1945 – 09.05.1945), полковник.
Награды и наименования
• 01.01.1944 присвоено почетное наименование “Житомирская”
• 19.03.1944 награждена орденом Красного Знамени
• 06.01.1945 награждена орденом Суворова 2 степени
Воины дивизии
• Забобонов, Иван Семёнович, командир стрелковового батальон 1-го стрелкового полка, лейтенант. Герой Советского Союза. Награждён 24.03.1945 года (посмертно). Отличился при форсировании Дуная. Первым со своим батальоном форсировал Дунай и завязал бой за плацдарм на правом берегу, нанеся противнику крупный урон в живой силе. В числе первых батальон освободил Будапешт. Погиб 01.01.1945 года.
• Колычев, Олег Федосеевич, командир взвода 1-го стрелкового полка, лейтенант. Герой Советского Союза. Награждён 24.03.1945 года. Отличился при форсировании Дуная В числе первых форсировал реку, прорвал передний край и захватил рубеж на правом берегу. Будучи тяжело ранен, продолжал командовать взводом при отражении контратак.
• Парамонов, Павел Денисович, разведчик-наблюдатель 473-го артиллерийского полка, майор. Герой Советского Союза. Награждён 24.03.1945 года.
• Храпов, Николай Константинович, командир взвода 1-го стрелкового полка, лейтенант. Герой Советского Союза. Награждён 24.03.1945 года. Отличился при форсировании Дуная.
Отрывок из книги Героя Советского Союза, комиссара штурмового батальона, гвардии капитана Семена Прокофьевича Серых «Бессмертный батальон»:
«По части разведки Олег Колычев ‒ стройный, даже щеголеватый молодой офицер ‒ был мастером своего дела. Глядя на него, всегда подтянутого и тщательно выбритого, на его гимнастерку с ослепительно белым воротничком, невольно задумаешься: и когда только он успевает все сделать? Да и сам подтянешься… Откуда это у него ‒ вологодского паренька из села Матвеевки? Может, у отца, балтийского моряка, перенял суровость и требовательность? А может, еще и потому, что Олег был хорошим спортсменом. Не прошли, видимо, бесследно и участие в художественной самодеятельности, и занятия в клубе Осоавиахима. Все это, конечно, формировало и шлифовало характер.
В восемнадцать лет Колычев ушел на фронт, хотя по работе имел бронь на весь период войны. Окончил курсы разведки при 1-й гвардейской армии. Под Киевом, в боях за удержание и расширение плацдарма, ходил с разведвзводом в тыл врага, брал «языков», доставлял ценные сведения. И уже совсем недавно на венгерской земле под городом Вечеш в ночной вылазке уничтожил со своим взводом фашистский гарнизон, захватил 45 пленных и в их числе четырех офицеров».
К отплытию все готово. Одеты мы тепло: на нас шапки-ушанки, каски, ватные брюки и телогрейки, плащ-палатки. И о вооружении позаботились — винтовки или автоматы, гранаты, финские ножи, с нами взвод противотанковых ружей. У нас с комбатом и у других офицеров кроме пистолетов еще и автоматы. И хотя ругали Колычева за то, что бойцы вместо продуктов берут боеприпасы, мы тоже решили отдать предпочтение патронам и гранатам.
По команде Забобонова началась посадка в лодки. Боезапас укладывали на дно, на носу устанавливали пулеметы, на корме — противотанковые ружья.
Мы с комбатом по колено в воде обходим лодки, руководим посадкой, даем последние указания и распоряжения.
Обстановка боевая, нервы у людей напряжены. Остапенко никак не усядется — ему очень трудно «примостить» свои длинные ноги, и он беззлобно ворчит по этому поводу.
— А ты бы соломки подстелил, — язвит Илья Зигуненко. — Прекратить разговоры! — вполголоса приказывает командир взвода Кутуев.
Ширина реки в месте переправы 800–900 метров, а то и больше. Но для нас эти метры растянулись теперь в километры.
Фосфоресцирующие стрелки на часах комбата показывают 23.00.
Лодки и плоты отчаливают от берега. В центре — 6-я рота Чубарова, слева — 4-я Милова, справа — 5-я Полякова. Ветер хлещет холодным декабрьским дождем. Куда там разглядеть противоположный берег, когда не видно и рядом идущей лодки. Пенится под веслами вода. Грести трудно — мешает крутая волна, а ее беспрерывно гонит встречный ветер. Гребцы изо всех сил налегают на весла. Скрипят уключины, хотя и обмотаны тряпками. Тяжело дышат на веслах сапёры-переправщики.
— Давай-ка я, — отодвигает сапёра наш Храпов, и тот послушно уступает место, как бы почувствовав, что смена пришла надежная. Командир пулеметной роты Храпов умело заработал веслами. До войны пятнадцать лет он рыбачил на Каспии и знал, как никто другой, повадки волны и ветра.
Лодки и плоты движутся в пяти — семи метрах друг от друга. Рота Чубарова должна первой высадиться на вражеский берег. Пока всё идет как задумано. И вдруг вблизи от нас что-то грохнуло. Поднявшийся рядом фонтан пенящейся воды захлестнул лодку. Ругнулся гребец — перебило правое весло. Лодку, как щепку, завертело, стало сносить течением вниз по реке. Даю команду применить лопатки. Все, кто чем может, пытаемся грести. Разорвался один снаряд, другой, третий… Мы обнаружены!
Гитлеровцы ставят огневую завесу. Закипела вода, вздыбилась река, темень над нами прорезают бесчисленные ленты трассирующих пуль. Не гаснущими фонарями в воздухе повисает множество ракет. Надо быстрей вперед! Появились раненые. Наша лодка дала течь и стала медленно оседать. Справа — тоже. Беспрерывно вычерпываем ледяную воду. В ход пошли каски и шапки. Пробоины забиваем заранее подготовленными колышками разных размеров. Ватные телогрейки и штаны отяжелели. Но ничто не может остановить нас. Окатываемые ледяными валами, промокшие до костей, мы под градом пуль упорно рвемся вперед.
Комбат дает белую ракету. Во вспышках рвущихся снарядов, в огненных всплесках видно, как Забобонов высоко над головой поднимает автомат. Слышен его голос: — Вперед, товарищи! Вперед!..Услышав комбата, я тоже даю команду:За Родину, вперед!
В темноте уже проглядывались очертания вражеского берега, но вокруг нас еще зловеще кипела вода. С черных круч хлестал неистовый огонь, громыхали орудия, непрерывно строчили пулеметы. Мы — как на ладони. Пуля продырявила на мне ушанку. Рядом, вскинув руки, упал сраженный пулеметной очередью солдат. В тот же миг мощно заговорила и наша артиллерия. На вражеский берег обрушилась лавина огня славных «катюш», орудий, минометов.
Принимая решение на ночное форсирование Дуная, командир корпуса утвердил два варианта: первый — высадка внезапная, скрытная, без артподготовки, и второй — в случае обнаружения наших подразделений противником поддержка десанта массированным огневым налетом. Вот по приказу генерала М.Ф. Григоровича и вступила в дело артиллерия.
Наконец лодка лейтенанта Колычева первой достигает берега. За нею — наша. Теперь ни минуты промедления! Прыгаю за борт с поднятыми вверх автоматом и пистолетом, кричу: «За мной!» — и проваливаюсь по грудь в ледяную воду. Еще два-три метра — и суша.
Вот он, вражеский берег, я стою на нем! Переведя дыхание, вспоминаю: а вдруг мины? Хотя сапёры и доложили, что мин нет, но мало ли что… Шагнул вперед, вправо, влево — ничего. Быстрее! Быстрее! Ткаченко стаскивает с кормы станковый пулемёт, за ним прыгают с пулемётной лентой наперевес Трошков и Мележик, у последнего в руках винтовка.
И тут с очень близкого расстояния, чуть ли не в упор, застрочил немецкий пулемет. В тот же миг из темноты вынырнула внушительная фигура. Это Зубович! Маскируясь в кустарниках, он побежал в сторону вражеской огневой точки, незаметно подкрался к ней и метнул гранату. Фашистский расчет полностью уничтожен. Захватив трофейный пулемет, Зубович через несколько минут вернулся в свое отделение. И очень вовремя: немецкий пулемет оказался весьма кстати. Из лощины выскочила группа фашистов. Зубович занял позицию на левом фланге отделения и открыл по гитлеровцам огонь из их же пулемета. Бросив несколько убитых и раненых, немцы скрылись в темноте…
Одним из первых оставил лодку и ступил на берег Илья Зигуненко. Огнем ручного пулемета он прикрывал переправу, а наши солдаты и в одиночку, и целыми отделениями выбирались из воды и устремлялись за командирами вперед.
Старший лейтенант Забобонов организует атаку: четко, без заминки вперед, чтобы не дать опомниться гитлеровцам. Бросаемся вверх к вражеским траншеям. Вот уже спешит на подмогу лейтенант Храпов со своими солдатами. При них станковый пулемет. А впереди всех взвод Колычева. Трудно подобраться к траншеям по крутым глинистым скатам, да еще под ураганным огнем, но наши уже у цели. Вслед за огневым валом ворвались в первую траншею. Завязалась рукопашная. Василий Мележик спрыгивает с бруствера, бросает гранату и начинает орудовать штыком. Из-за изгиба траншеи на него выскакивают два гитлеровца. Один замахнулся прикладом, но Мележик ловко ускользнул от удара и пронзил штыком врага; второй немец пытается удрать, но не тут-то было! Русский солдат прикладом валит его на землю.— Тьфу ты, — чертыхается Мележик, — попал в переплёт и от своих отстал. Он выскакивает из траншеи и бросается за взводом, который продолжает теснить гитлеровцев.
Отчаянно дерутся с врагом, очищая траншеи, Зигуненко, Трошков, Ткаченко. Окровавленный, выбирается на бруствер Шарпило. Но сейчас не до раны. Вместе с нами сапёры. И снова — Журило и Федин.
С ротой Чубарова они ворвались в первую немецкую траншею и уничтожили несколько фашистов, но и о своем сапёрном деле тоже не забывают. Я уже говорил, что ночью они разведали только берег, а что дальше у противника — осталось неизвестным. И все же сапёры пошли на риск. Всего несколько минут потребовалось старшему сержанту Журило и Федину, чтобы сделать проходы.
Подразделения спешат вперед, уничтожая на своем пути не только живую силу противника, но и его коммуникации.
— Что, Иван Семёнович, — кричу Забобонову, — все идет вроде как надо? — Идти-то идет, да людей растеряли. Пусть бы здесь, в бою, а то ведь еще на Дунае. — А разве начало боя было не там? — Пусть и так. Но от этого не легче.
Обстановка усложнялась. После первой траншеи пересекли кустарник, а дальше началась голая равнина. Справа какие-то заросли, потом оказалось, что кукурузное поле. Оттуда — длинные очереди из автоматов и губительный пулеметный огонь.
Время было за полночь. Уже более часа прошло с начала форсирования.
Завязал бой и сосед слева — там дрался за плацдарм стрелковый батальон капитана Ф.У. Моженко из 1077-го полка 316-й стрелковой дивизии. Оттуда доносился до нас грохот взрывов и трескотня пулеметов. А через некоторое время мы вдруг услышали сзади слева разрывы снарядов, а затем и стрельбу из пулеметов и автоматов. — Кто это? — недоуменно спросил меня Зобобонов. — Не знаю. Может, первый батальон нашего полка? Забобонов посмотрел на часы: — Рано. Наши бы не успели… Да и пулеметы, кажись, немецкие… Вот что: врага надо ждать со всех сторон. Как бы нас не отрезали…
Впоследствии оказалось, что опасения Забобонова были не беспочвенны. Случилось неожиданное. Левый фланг нашей дивизии должен был прикрывать сосед из другого стрелкового корпуса, но произошла какая-то заминка. Этим и воспользовался враг. В тот момент, когда подполковник К.Г. Андриевский приказал 1-му батальону начинать посадку на переправочные средства, слева, со стороны Эрчи, к берегу прорвались фашисты. Возникла реальная угроза окружения десанта. Гитлеровцы могли выйти в тыл нашим подразделениям и подразделениям нашего соседа, которые вели бой за плацдарм. Но этого не случилось. Комкор приказал командующему артиллерией корпуса полковнику С.И. Матышу прикрыть огнем левый фланг 99-й дивизии, а генерал-майор А.А. Сараев принял решение форсировать Дунай севернее Эрчи: эту часть берега фашисты считали неприступной, и здесь их не оказалось. Стрелковый же батальон 206-го полка высадился именно там. Он атаковал врага, отбросил его и тем самым прикрыл наш левый фланг. А мы продолжали вести бой. Комбат со связными выбрал для своего КП место в воронке от бомбы. Вскоре ему доложили, что рота Чубарова достигла шоссейной дороги. Через несколько минут — уточнение: Встретили сильное сопротивление. Залегли.
— А что с Поляковым и Миловым? — спросил Забобонов.
Связные не успели ответить, как последовал доклад радиста Василия Комарова о том, что связь с Восьмым установлена.
Разговор Забобонова с командиром полка был коротким:
— Дунай форсирован. Ведем бой с противником во вторых траншеях. Рота Чубарова достигла шоссейной дороги. Связь с Поляковым и Миловым временно прервана. Принимаю меры к ее восстановлению. Закончив разговор, он тут же выслал на фланги связных, чтобы разыскать потерявшиеся в темноте подразделения.
— А пока, товарищи, будем решать боевую задачу теми силами и средствами, которыми располагаем, — объявил нам комбат.
Бой за плацдарм только разгорался. Мы понимали: фашисты не смирятся со сложившейся ситуацией, в тело их обороны вонзилась очень болезненная заноза. Но торжествовать нам было рано. Кроме роты Чубарова мы могли рассчитывать на пулеметную роту лейтенанта Храпова, минометную роту Чулкова, взвод 45-миллиметровых пушек лейтенанта Арчемасова, взвод противотанковых ружей лейтенанта Кочкурова и взвод связи младшего лейтенанта Антропова.
«Не так мало, но и не очень много», — подумал я, а комбат, словно прочитав мои мысли, сказал: — Батальон зацепился за вражеский берег и никакими силами нас не сбросят обратно в Дунай.
При свете карманного фонарика мы с Забобоновым, соблюдая маскировку, стали определять по карте наше местонахождение.
Подбежал лейтенант Колычев: — При осмотре местности установлено: слева от нас виднеется несколько строений… Перед этим комбат приказал командиру взвода Колычеву выдвинуться вперед и, соблюдая тишину, тщательно разведать шоссейную дорогу, идущую из Секешфехервара на Будапешт. — Если там окажутся фашисты, — инструктировал Забобонов, — и их будет немного, уничтожьте без стрельбы. В других случаях принимайте решение самостоятельно.
Именно поэтому, выслушав доклад взводного, комбат спросил Колычева, почему он нарушил приказ. — Никак нет, — отчеканил тот. — Я принимал решение, как и было приказано. Бесшумно сняв по пути трех фашистов, подчиненные Колычева достигли шоссейной дороги, стали окапываться. Лейтенант собрался было бежать на доклад к комбату, но до него донесся шум: по дороге двигалась автоколонна с выключенными фарами. Василий Мележик прыгнул в кювет и пополз навстречу машинам. Как только поравнялся с первой, метнул гранату. Машина застыла на месте. Вторая затормозила и попыталась развернуться, но при этом задела третью. Мележик метнул еще одну гранату. А тут подоспели наши солдаты, и дело было завершено.
— Плохо, что загорелись машины! Видите, какой у фашистов ориентир появился, — продолжал укорять взводного Забобонов. — Ждите теперь гостей. — Да, мы дорогу перегородили их же машинами.
— Следите, Колычев, за дорогой. Разведайте высоту. До рассвета ее надо взять. Задачу уточню перед атакой. Ясно? — Так точно, товарищ старший лейтенант. — А сейчас выясните обстановку возле строений и доложите. — Есть!
— Минутная передышка, кажись, не пошла на пользу, — заволновался Забобонов. — Зубович не вернулся? — спросил он. — Нет еще. — А Зигуненко и Остапенко? — Тоже.
Поставив задачу Колычеву, комбат распорядился послать опытного стрелка Зубовича направо, на связь с 5-й ротой, а Зигуненко с Остапенко — налево, для связи с 4-й ротой. Потом направил лучик фонарика на карту, на ту точку, где находились мы с ним. Здесь не было никакой деревни. Но за дорогой маленькая точка обозначала, по-видимому, какое-то имение.
— Вот о нем-то и докладывал Колычев, — заметил я. — Правильно. Но хотелось бы ударить наверняка, чтобы нас по одиночке не перебили фашисты. Надо собрать всех… — В ротах командиры надежные. К тому же в четвертой находится парторг лейтенант Царев, а в пятой — комсорг лейтенант Сатаев. Люди крепкие, — сказал я. — Они выйдут к дороге, к высоте, к нам. А сейчас каждая минута промедления может стать роковой!..
— Да, Семен, ты прав! — Забобонов посмотрел на часы. Светящиеся стрелки циферблата показывали два часа ночи. — Я принял решение, — твердо сказал Забобонов. — Силами шестой роты при поддержке остальных подразделений атакуем гитлеровцев до рассвета и займем усадьбу. КП батальона будет находиться за боевыми порядками Чубарова. За мной!
А навстречу Колычев. И сразу с вопросом:— Как быть с пленными? — С какими пленными? — Да есть тут у меня… Пленные не пленные, в общем, несколько венгров. Я тогда не успел доложить о них. Называют себя социал-демократами. Один из них немного понимает по-русски. Мы с ними уже и в разведку ходили к ближней усадьбе, — продолжал докладывать Колычев. — И венгры очень помогли нам. — Вы разоружили их? — Так точно.
— Пока оставьте всех у дороги. С ними, для порядка, пусть будет один наш солдат. Займем населенный пункт — разберемся. А сейчас — готовность к атаке, — скомандовал комбат…
Было ясно, что успех атаки во многом зависит от того, как будет действовать рота Чубарова. Сам же командир старший лейтенант Алексей Кузьмич Чубаров еще в начале боя был дважды ранен, но продолжал руководить действиями роты. Несмотря на молодость, это был толковый, грамотный и вдумчивый офицер, чутко относившийся к людям и пользовавшийся большим авторитетом.
Третье ранение Чубарова, к несчастью, оказалось тяжелым, и он выбыл из строя. Командование в ходе боя взял на себя Олег Колычев. Мы с Забобоновым поддержали его инициативу: оба верили, что он может возглавить роту, но понимали, что ему нелегко. Прикинув все это, я попросил разрешения у комбата пойти в роту Чубарова. — Ну что ж, замполит, действуй! — согласился он и пожал руки мне и Колычеву.
Рота окапывалась. Слышались только тихий стук пехотных лопат и учащенное дыхание солдат, спешивших замаскировать свои позиции до рассвета.
— Прекратить окапывание, дозарядить оружие, в гранаты ввинтить запалы, — сразу распорядился я. — Приготовиться к атаке.
Прямо у невысокого кустарника собрал коммунистов. Обменялись несколькими короткими фразами, и они тут же словно растворились в ночной мгле, чтобы, переползая от окопа к окопу, довести приказ до каждого бойца.
— За Родину — вперед! Открыв ураганный огонь, мы с криками «ура» бросились на штурм села. Фашисты не ожидали такого налета среди ночи. В их стане началось замешательство. А наши воины уже ворвались в село. Трещали пулеметы и автоматы, рвались гранаты. Завязался ночной рукопашный бой.
Поляков и Трошков на бегу расстреливали гитлеровцев в упор. Но за сараем вскоре блеснул огонь: немцы развернули орудие. Первый снаряд со зловещим свистом пронесся над нами. Но не сплоховал Александр Трошков. Он подкрался к фашистам и огнем из пулемета уничтожил расчет орудия. Потом кинулся к орудию сам, развернул его и выстрелил по дзоту, из которого нас поливали огнем. Второй снаряд тоже попал в цель: дзот разлетелся в щепки.
Рота ворвалась в село. Я подбежал к одному из домов. В его дверях вдруг появился немецкий офицер с тремя солдатами. Я выстрелил в фашиста, он пошатнулся, но тоже успел нажать на спусковой крючок. Пуля просвистела у меня над ухом. Гитлеровец свалился тут же у порога, а на меня набросились солдаты. Худо бы мне пришлось, не подоспей на помощь лейтенант Колычев. Он уложил на землю сразу двух фашистов. Третьего огрел прикладом Василий Мележик. А в это время из ближайшего дома выбежали еще несколько немцев. Одна за другой в них полетели гранаты.
Но и у нас не все было в порядке. Олега Колычева ранило в голову. Мне пуля пробила навылет руку, а разрывом гранаты я был контужен.
И все же мы рисковали не зря: часть села удалось очистить от врага. Направились в первый попавшийся домик, чтобы отдышаться. У порога валялись вражеские трупы. Зашли. В комнате горела коптилка. На диване сидела смуглая молодая венгерка, с ужасом смотревшая на нас. Трое ребятишек, вцепившись в мать, истошно кричали. Но женщина будто не слышала их крика, она не спускала широко раскрытых глаз с моего пистолета и с автомата Колычева. У Олега из раны текла кровь, и он ладонью стирал ее с лица. У меня кровоточила рука. Я быстро сделал себе перевязку и помог Колычеву.
А дети не унимались. — Успокойте детей! Вы поняли? Детей, говорю, успокойте! Мы вас не тронем. Ясно?
В годы войны я не раз убеждался, что люди, говорящие на разных языках, в минуту сильного потрясения способны понимать друг друга. Поэтому, обращаясь по-русски к венгерской женщине, надеялся, что ее успокоит моя интонация. Но та ни на что не реагировала, только по-прежнему тупо смотрела на мой пистолет. Я пошарил по карманам и нашел в гимнастерке несколько кусочков сахара. Протянул их детям, но те раскричались пуще прежнего и еще крепче вцепились в мать. Я положил кусочки сахара на диван. В этот миг распахнулась дверца шкафа, стоявшего рядом с диваном, и из него вывалился пожилой немецкий солдат с поднятыми руками. Не опуская рук, он пытался стать на колени.
— Господа, я уже раз был в русском плену. Я рабочий. Я знаю по-русски и слышал, что вы сейчас говорили хозяйке дома. У меня тоже есть дети, четверо! Берите меня в плен. Я заставил немца встать и вывернуть карманы. — Оружия нет, — клялся он, — я не хочу больше воевать. Гитлер капут! Война капут! — Хватит ныть! — не выдержал я. — Объясните этой женщине, что ее никто не тронет. Пусть успокоит детей. Скажите, что советские воины несут освобождение Венгрии и свободу ей и ее детям. А также свободу таким, как вы, если вы действительно бывший рабочий.
Дети притихли, посасывая сахар. У меня стало спокойнее на душе. — Ну что, объяснили? Как ее зовут? — Анна Килиан. Муж убит. — А как зовут вас? — Я Вальтер… Из Кельна…
В дверь заглянул Мележик и сообщил, что нас ищет комбат. Не прошло и минуты, как в дом вошел Забобонов. Сбросив плащ-палатку, он обнял Колычева, потом меня и радостно сообщил: — Рота Милова нашлась! Часть бойцов со мной, остальные прикрывают фланг…— А сам Милов? — спросил я. — Павел Алексеевич тяжело ранен, — сокрушенно сказал комбат. — А ротой командует парторг лейтенант Царев..
В том месте, где пристала рота Милова, берег был еще круче, чем у нас. Но Павел Алексеевич, несмотря на трудности высадки, ни на минуту не терял управления ротой. На берегу он собрал своих солдат и повел на штурм. Перевалив через гребень, они ринулись к первой траншее противника и овладели ею. Но вдруг почувствовали — не хватает командирской руки. Тут-то и выяснилось, что лейтенант был тяжело ранен еще там, на берегу. А теперь совсем лишился сил. В тот же миг командование ротой принял на себя лейтенант Н. Царев. Воины снова пошли вперед, но все же сказалась недолгая заминка. Связь была потеряна, а рота взяла направление левее, чем было намечено. Однако не зря говорят, что нет худа без добра. Царев вывел роту к шоссе и занял оборону, парализовав тем самым движение к поселку Марияхаза, которым овладели основные силы батальона. Именно по шоссе пытались потом прорваться из Эрчи к нам в поселок гитлеровцы. Но шоссе уже контролировала рота лейтенанта Милова.
После взятия поселка Марияхаза Забобонов расположил командный пункт в цепи бойцов. Гитлеровцы на время приутихли — копили силы для рывка. Сколько их там? Готовиться к отражению вражеской атаки или упредить её?
К комбату подошел младший лейтенант — медик, знавший немецкий язык. — Разрешите туда, — кивнул он в темноту, — разведать силы противника. — Нет, дружок, ты нам и здесь очень необходим, — и комбат провел ребром ладони по горлу. — Смотри, сколько ребят нуждается в медицинской помощи.
— Я ведь не оперирую… Только перевязываю раны — оказываю первую медицинскую помощь. Здесь легко заменить меня. Язык же знают не все. Я осторожно. Может, что удастся подслушать, а может, и фашиста прихвачу, — убеждал медик. — Спасибо, что вызвался на такое рискованное дело, — сказал Забобонов. — Но действуй на скоростях. Время не ждет. Оно поджимает не только немцев — нам тоже некогда… И вот еще что, — похлопал комбат по плечу младшего лейтенанта, — возьми с собой старшего сержанта Шарпило… Так будет надежнее.
Петр Шарпило подошел вразвалочку, словно бы нехотя. Я давно присматривался к этому солдату из села Пушкари на Черниговщине. Только месяц назад попал он на фронт и в 18 лет стал хорошим воином. А вот двигался всегда как бы с ленцой. Меня прямо подмывало скомандовать: Шарпило, подтянуться! Походочка! Но я промолчал. Знал, что в трудную минуту этому парню нет цены. Решимостью и смелостью он очень походил на Василия Мележика. Но тот был как вихрь, а у Петра внутренняя энергия не рвалась наружу. Зато в нужную минуту она проявлялась с такой мощью, что устоять перед ним мог даже не каждый силач.
Вот и в ту ночь Шарпило одним из первых ступил со своим отделением на правый берег Дуная. Здесь он с ходу ворвался в траншею врага и заколол двух гитлеровцев. А потом, несмотря на ранения, гранатами забросал машины противника и уничтожил нескольких фашистов…
Только скрылись из глаз разведчики, как младший лейтенант Кутуев доложил, что со стороны берега к нам движется группа людей. — Кто такие? — спросил комбат. — Неизвестно. — Может, нас обошли? Мележик! — крикнул он. А Вася тут как тут. — Выяснить, кто направляется к нам со стороны берега.
Через несколько минут Мележик сообщил с довольной улыбкой: — Это наши, пятая рота отыскалась!.. А лейтенант Поляков уже докладывал: — Рота в количестве двадцати шести человек прибыла. — А где остальные? — спросил помрачневший комбат. Поляков стоял, переминаясь с ноги на ногу. — Где остальные? — грозно повторил свой вопрос комбат.
— Фашисты обнаружили роту еще на середине реки… Открыли огонь по лодкам, — еле слышно произнес Поляков. — Много раненых и утонувших…
Этот тяжелый разговор был внезапно прерван появлением разведчиков — младшего лейтенанта-медика и старшего сержанта Шарпило.
— На противоположной стороне дороги — траншеи. В них противник. Слышна немецкая речь, — доложил Шарпило. — Хорошо. Вы оба свободны, — сказал Забобонов. — А вы, лейтенант Поляков, слушайте задачу! Впереди, справа от шоссейной дороги, обходным маневром по кукурузному полю надо развернуть цепь и атаковать. — А как же босиком, товарищ комбат?.. — Вижу, но дорога каждая минута. Скоро начнет светать…
Я сказал Забобонову, что пойду вместе с ребятами. Он в знак согласия кивнул, и я присоединился к поредевшей роте Полякова.
Выше голову, орлы! — как можно бодрее сказал я ребятам. — Нам здесь уже было жарко. Так что вы тоже сейчас согреетесь…
А про себя подумал, что впервые за ночь пусть со значительными потерями, но весь батальон собрался вместе. Теперь можно произвести маневр ротами, организовать огневую поддержку, словом, провести атаку, как говорится, по всем правилам науки.
В ту ночь мы дали фашистам жару. Бой был жестокий, но скоротечный. Гитлеровцев вышибли из траншей буквально в течение нескольких минут.
По приказу комбата была организована круговая оборона. И вовремя! Гитлеровцы неожиданно двинулись на нас. Мы открыли прицельный огонь. Часть фашистов залегла, а остальные начали обход справа развернутой цепью как раз в районе КП батальона. Забобонов с офицерами штаба батальона подняли связных, санитаров, телефонистов, ринулись врукопашную и отбросили врага за шоссейную дорогу.
Не успели отдышаться, как из лощины выскочила еще одна вражеская группа и устремилась на наши позиции. А там выдвинулся вперед Зубович. Быстро установив трофейный пулемет, он открыл огонь и скосил полтора десятка фашистов, остальные рассеялись. Воспользовавшись затишьем, Забобонов приказал командирам проверить свои тылы в поселке Марьяхаза. Приказ отправился выполнять и лейтенант Колычев. Прошел несколько десятков метров. Видит, возле здания прижались к стене несколько человек. В темноте не определишь кто… Колычев — туда. Приблизился и застыл на месте: фашисты! Один из них бросился на Колычева и ударил его по голове рукояткой пистолета. Трудно сказать, чем бы кончилась эта стычка, не подоспей на выручку красноармеец Сергей Федоренко. Офицера, который бросился на Колычева, скрутили, а два немецких солдата сдались сами.
Колычев быстро забинтовал голову — и к себе. Я решил идти с ним в роту. Едва вышли к шоссе, вражеская разрывная пуля задела плечо Колычева. Лейтенант пошатнулся, упал в кювет. Над моей головой засвистели пули. Прижался к земле. Гляжу, а справа наш солдат с ручным пулеметом, но почему-то не стреляет. — Огонь! — кричу. — Видишь, откуда бьет? Подполз к пулеметчику, а тот мертв. Я лег за пулемет и застрочил по вражеской точке. Потом сделал еще одну перевязку лейтенанту Колычеву.
— Не везет — то голову чуть не разбили, а теперь еще не в порядке рука, — недовольно ворчал лейтенант. — Радуйся, что жив! — успокоил я его.
— Вы правы, товарищ замполит… Я-то жив, а Петр Шарпило, который возглавил после меня взвод, уже погиб, — с болью сказал Олег. — А какой был прекрасный парень…
Остаток ночи на нас, горстку воинов, захвативших небольшой клочок земли и поселок у шоссе, волна за волной накатывались атакующие солдаты противника.
На рассвете Забобонов доложил генералу Сараеву: — Задача выполнена, плацдарм захвачен… У нас большие потери… — Стоять насмерть! — приказал комдив. — Занять круговую оборону. Подкрепления пока не будет. Окопайтесь и держитесь до последнего.
Командир дивизии сказал суровую правду. Там, на левом берегу, на острове Чепель контратаки фашистов следовали одна за другой. Кроме того, гитлеровцы бомбили переправы, вели по ним артиллерийский огонь. В такой ситуации нельзя было и думать, чтобы с наступлением утра переправить через Дунай роты батальона. Не могли пока прийти к нам на помощь и товарищи, чтобы укрепить и расширить плацдарм. Надо было во что бы то ни стало продержаться до следующей ночи.
После короткой предрассветной передышки мы готовились к отражению новых атак: углубляли и оборудовали отбитые у фашистов траншеи, окопы. И еще неожиданно пришлось заняться совсем не боевыми, на военными делами.
В подвале двухэтажного дома оказалось около пятидесяти венгерских детей, женщин, стариков. Все они были жителями поселка. Всех начисто ограбили фашисты. Если бы затянулись бои, эти венгры умерли бы голодной смертью.
Обнаружил их сержант Иван Ткаченко и обратился ко мне:
— Товарищ замполит, люди хотят есть. Разрешите накормить. А заодно и нам всем надо подкрепиться. Мы ведь захватили у немцев машины с продуктами, а я к тому же пронюхал насчет их тайных запасов: имею на примете еще и две свиные туши. — Молодец! — похвалил я солдата. — Мирное население не должно страдать.
Подошел Забобонов. Услышав наш разговор, он, улыбнувшись, взял Ивана за плечи: — Молодец, Ткаченко! Советский воин должен всегда оставаться человеком..
В первую очередь накормили раненых и венгров. Потом остальных. На заостренных деревянных палочках Мележик и Ткаченко принесли нам жареную свинину. Это лакомство способствовало некоторой разрядке после долгих часов изнурительного напряжения.
Утро было тяжелым для всех, но для роты Милова — особенно. А сам старший лейтенант лежал окровавленный в глубокой воронке и тихо стонал. Ещё в полночь санитарка наложила ему повязку на ногу, перевязала голову. Надеялась, что утром раненый будет в медсанбате. Но не смогли ни Милова, ни других переправить через Дунай ночью. А с рассветом стало ясно, что сделать это теперь будет еще труднее. Надо было спасать раненого собственными силами.
Первый удар фашисты обрушили как раз на 4-ю роту. Во весь рост поднялся парторг батальона лейтенант Н. Царев. «За Родину, вперед!» — прокричал он, и бойцы ринулись в контратаку, смяли врага. Пользуясь предрассветной мглой, гитлеровцы стали поспешно отходить, скрываясь в кустарнике и в кукурузе. Но наши солдаты, возглавляемые парторгом, настигли и уничтожили их.
На заре гитлеровцы снова ринулись на нас и попытались сбросить батальон в Дунай. Противника активно поддерживала авиация. Самолеты снижались, вели огонь из пушек и пулеметов, прицельно сбрасывали бомбы. Позднее стало известно, что против нашего батальона действовало около полка вражеской пехоты и 20 танков.
Часть из них двинулась на горстку бойцов во главе с сержантом Иваном Ткаченко. Ураганным огнем всех видов оружия встретили воины врага. Особенно метко и зло бил пулемет. Фашисты решили во что бы то ни стало расправиться с расчетом. И им это удалось. Вражеский снаряд вывел из строя всех бойцов. Сержант Ткаченко остался один на один с озверевшими фашистами. И он не дрогнул, не спасовал перед смертельной опасностью, а бросился вперед, к пулемету. Презирая гибель, он выдвинулся с пулеметом на открытую позицию и стал косить наседающих врагов, но вскоре был ранен и потерял сознание. Пулемет умолк, а обнаглевшие гитлеровцы, пригнувшись, побежали к месту, откуда их поливали свинцом. Враги были уже в 40–50 метрах, когда Ткаченко пришел в себя. Превозмогая боль, он припал к пулемету. Огненная струя заставила фашистов отпрянуть. Но пулеметчик был опять ранен. К счастью, подоспели товарищи. Истекающего кровью сержанта отнесли в безопасное место. В этом неравном поединке Ткаченко уничтожил более 30 гитлеровцев.
А за пулемет лег лейтенант Николай Храпов. Фашисты снова полезли вперед, но атака опять захлебнулась. Однако ненадолго. Несколько раз почти вплотную подпускал врагов командир пулеметной роты, проявляя незаурядную выдержку и хладнокровие, а потом косил их смертоносным огнем. Осколком мины Храпову разбило плечо, рука перестала повиноваться, но лейтенант, наложив бинт на рану, не выпускал из рук пулемета…
Положение стало критическим, когда появились танки. Мы подбили один, другой, но остальные начали обходить нашу позицию. Головная машина подобралась к высоте, которую оборонял взвод комсорга роты младшего лейтенанта Рауфа Кутуева. Во весь рост поднялся молодой коммунист и с криком «За Родину!» бросился со связкой гранат под бронированную громадину. Весть о подвиге комсорга с быстротой молнии облетела батальон. И как бы удесятерила наши силы. Я в тот момент был в чубаровской роте, которой командовал Колычев. Девятнадцатилетний офицер действовал не только смело, но и изобретательно. На рассвете он приказал поставить мины перед траншеями, внаброс. Вскоре там подорвалось два танка. Остальные стали заходить с левого фланга, где была дорога.
Когда узнали о героическом поступке Кутуева, ненависть переполнила наши сердца. Ни один из 20 танков не прошел, а некоторые были уничтожены или повреждены.
Свое слово сказали и минометчики старшего лейтенанта Чулкова, и артиллеристы взвода 45-миллиметровых орудий. В разгар боя, когда фашистские танки пошли в обход нашей обороны, командир орудия коммунист сержант Кобров со своим расчетом сумел выкатить орудие непосредственно в боевые порядки и открыл огонь прямой наводкой. Были подбиты два танка. Гитлеровцы ответили огнем и вывели расчет из строя. Кобров, истекая кровью, один оставался у сорокапятки, но сумел меткими выстрелами уничтожить еще один вражеский танк. 12 контратак отразили наши воины — бой не утихал с рассвета до позднего вечера.
Нелегко пришлось в тот день и нашему соседу справа — батальону капитана Ф.У. Моженко. Они отразили 14 контратак гитлеровцев. А когда на позиции батальона двинулось более двадцати танков, воины выстояли и удержали свои рубежи. Забегая вперед, скажу, что самому комбату, а также заместителю командира по политической части старшему лейтенанту Н.Е. Бобкову и еще восьми бойцам и командирам 1-го стрелкового батальона 1077-го полка 316-й стрелковой дивизии было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. После боев на плацдарме стали Героями и наши отважные сапёры старший сержант И.А. Журило и рядовой Н.А. Федин.
У нас бой утих только к ночи. Из окопов и укрытий выходили и выползали измученные, почерневшие от копоти солдаты.
Оставшихся в живых комбат собрал во дворе двухэтажного дома, где только что шел бой. Всего семнадцать человек осталось в строю в нашем батальоне.
…Наконец наступила та желанная, выстраданная минута, когда на узкую полоску плацдарма высадились другие подразделения нашего полка и части дивизии, с ходу вступившие в бой. В ночь на 6 декабря через Дунай переправились все подразделения 99-й стрелковой дивизии.
К стоявшим в строю семнадцати солдатам подошел генерал-майор А.А. Сараев. Долго и внимательно глядел он на каждого. И сказал не по-военному тихо, но очень торжественно: — спасибо, товарищи воины… Спасибо, чудо-богатыри… Вы верно послужили Отчизне… И замолчал. Молча стояли перед генералом и мы.
Если бы мне когда-нибудь сказали, что я стану свидетелем гибели почти всех боевых друзей, с которыми делил последний сухарь, свидетелем гибели в течение нескольких часов почти всех товарищей, с кем долгое время шагал рядом в радости и в горе, я бы ответил: «Это невозможно! Человек не в силах перенести этого!» Но нам, семнадцати парням, уцелевшим из всего батальона, довелось пережить такое и выжить…
Нашей горстке солдат и офицеров предоставили трехдневный отдых во втором эшелоне в поселке Марияхаза. Это был отдых для тела, но не для души: мы хоронили героев, павших в боях за плацдарм: Рауфа Кутуева, Ивана Ткаченко, Николая Полякова, Константина Зубовича, Петра Шарпило. Хоронили и храброго сына нанайского народа радиста Василия Комарова, которого я знал еще со времен хасанских событий. И многих других.
Вот-вот прогремят залпы и погибших засыплют землей. Трудно поверить в это… А осмыслить вообще невозможно! Как же так?! Пуля сразила Николая, а не меня? Осколок снаряда попал в Василия, а не в меня? Фашист занес нож надо мной, а на землю рухнул бездыханный Комаров. Я выжил после всех ранений, а они… Разве можно быть спокойным после этого? Да никогда в жизни! Тут, на могиле, я поклялся сохранить навсегда память о боевых побратимах и бороться с врагом так же неустрашимо, как это делали они…
Не менее напряженный бой за участок правобережья пришлось вести и передовому батальону 99-й дивизии. Командовал им уже известный читателю старший лейтенант И. С. Забобонов. На середине реки десант был обнаружен гитлеровцами и обстрелян. Несколько лодок и плотов затонули, но остальные продолжали упорно двигаться вперед.
Вот что рассказал нам впоследствии об этом заместитель командира батальона по политчасти Семен Прокофьевич Серых:
— Во многих я бывал переплетах, но такого ада, признаться, не видывал. Весь берег у противника расцветился огнем: били пушки, пулеметы, автоматы, слепя и оглушая людей. Если бы, чем черт не шутит, дрогнули — нам бы всем была крышка… Но в том-то и дело, что батальон не дрогнул. Я и Забобонов высадились вместе с шестой ротой Чубарева и сразу бросились наверх, к вражеским траншеям…
О мужестве и бесстрашии воинов этого батальона в бою за плацдарм писала и солдатская газета:
«Одним из первых вступил на вражеский берег рядовой Василий Мележик. Не медля ни минуты, он ворвался в траншеи противника и начал громить врагов штыком в гранатами. Из-за поворота траншеи на бойца набросились два немца. Один из них замахнулся прикладом, но Мележик ловко увернулся от удара и штыком пронзил фашиста… В это время подоспело подразделение, и отважный воин вместе с ним продолжал теснить гитлеровцев».
И далее: «Когда лодка, в которой находился стрелок Константин Зубович, причалила к вражескому берегу, противник открыл сильный огонь из пулемета, установленного недалеко [229] от места высадки у большого дерева. Боец Зубович первым выскочил из лодки и побежал в сторону вражеской огневой точки; прикрываясь кустарником, он незаметно подобрался к немцам и метнул гранату. Вражеский расчет был полностью уничтожен. Захватив с собой пулемет, красноармеец стал догонять свое отделение, которое уже вело бой впереди. Неподалеку из лощины выскочила группа гитлеровцев. Зубович быстро установил трофейный пулемет и открыл меткий огонь по врагу. В этой неравной схватке отважный воин вышел победителем».
Переметнувшись через гребень, батальон Забобонова стал стремительно продвигаться в глубину обороны противника. 4-я рота во главе с парторгом лейтенантом И. Царевым, заменившим раненного еще на берегу командира лейтенанта П. А. Милова, овладела первой траншеей противника и продолжала наступать. Однако связь с ней вскоре была потеряна. Как впоследствии выяснилось, рота, высадившаяся левее поселка Марияхаза, перерезала шоссе и отразила несколько атак гитлеровцев, спешивших на помощь тем, кто находился в поселке. Тем самым было значительно облегчено положение основных сил батальона, на который слева, из поселка Эрчи, навалились немалые силы противника.
Примерно через час после начала форсирования Дуная на КП корпуса позвонили командиры обеих дивизий и доложили, что передовые батальоны, преодолевая упорное сопротивление врага, медленно, но уверенно продвигаются вперед. А спустя несколько минут на левом фланге в районе переправы 1-го стрелкового полка мы услышали частые разрывы снарядов. Потом началась ружейно-пулеметная стрельба. Я немедленно позвонил начальнику штаба 99-й стрелковой дивизии полковнику Половику:
— Георгий Степанович, что у вас делается на левом фланге?
— Товарищ полковник, произошло неожиданное, — ответил он. — Не прикрыли мы левый фланг, понадеялись на своего соседа. Когда же Забобонов уже форсировал реку и продвинулся в глубь обороны противника, а Андриевский начал переправлять следующий батальон, немцы из Эрчи прорвались к берегу и открыли сильный огонь…
— Срочно принимайте решительные меры, чтобы выбить [230] гитлеровцев, иначе они отрежут Забобонова и выйдут в тыл нашим частям, ведущим бой на плацдарме.
Слушавший наш разговор генерал Григорович вызвал Матыша и приказал ему огнем двух дивизионов прикрыть левый фланг 99-й дивизии. В это время генерал Сараев доложил, что он принял решение направить стрелковый батальон 206-го полка форсировать Дунай севернее Эрчи с задачей зайти гитлеровцам во фланг и выбить их с берега. Командир корпуса одобрил это решение. Батальон форсировал Дунай, отбросил немцев с берега и прикрыл левый фланг переправляющегося 1-го полка от контратакующего противника.
Судя по показаниям пленных, немцы не ожидали, что мы будем форсировать Дунай севернее Эрчи. Они считали правый берег в этом месте почти неприступным.
На плацдарме продолжался жестокий бой. На рассвете гитлеровцы собрали для контратаки все наличные силы. На батальон Забобонова навалилось до полка пехоты и 20 танков. Это нелегкое испытание бойцы выдержали.
«Фашисты при поддержке самоходок, танков и авиации перешли в контратаку, — повествует по горячим следам все та же солдатская газета. — Но горстка бойцов во главе с сержантом Ткаченко не дрогнула и приняла неравный бой. Ураганным огнем встретили красноармейцы врага. В этот момент вышел из строя расчет пулемета. Остался один сержант. Он схватил пулемет, выдвинул его на открытую позицию и с яростью начал в упор расстреливать наседавших фашистов.
Вдруг резкая боль пронзила все тело, и сержант почувствовал, как что-то теплое потекло по груди. Голова закружилась. Пулемет умолк. Но это продолжалось недолго. Сержант очнулся в то время, когда немцы были от него в 30 метрах. Превозмогая боль, Ткаченко нажал на гашетку, и длинная очередь прошила гитлеровцев. Уцелевшие поспешно повернули обратно.
Защищая отвоеванный плацдарм, отважный пулеметчик сержант Ткаченко истребил более 30 фашистов».
Ткаченко был трижды ранен, последний раз тяжело. Его отнесли к берегу, а место у пулемета занял лейтенант Николай Храпов, командир пулеметной роты, человек удивительного хладнокровия. Фашисты несколько раз вплотную подходили к его позиции, но вынуждены были откатываться. Осколком мины Храпову раздробило левое [231] плечо. Наскоро перетянув рану бинтом, он продолжал стрелять, несмотря на то что рука отказывалась повиноваться. Даже потеряв сознание, лейтенант не выпустил пулемета из рук.
Отважно дрался в этом бою и автоматчик Иван Остапенко. Он был дважды ранен, однако своего места в окопе не покинул. Истекая кровью, воин продолжал вести огонь по врагу. Даже мертвый, он все еще вызывал страх у фашистов, и они долго не решались приблизиться к окопу погибшего смельчака.
Один за другим выбывали люди из строя, но оставшиеся продолжали держаться. Тяжело ранен был старший лейтенант А. К. Чубарев, опытный боевой офицер. Около года командовал он ротой и пользовался у красноармейцев большим авторитетом. Чубарев, пришедший на фронт с институтской скамьи, был очень разумным и чутким человеком. Он берег бойцов, и те ему верили, шли за ним в огонь и воду. Поэтому, когда лейтенант упал, обливаясь кровью, среди воинов на какой-то миг наступило замешательство. Однако тут же по цепи полетела команда:
— Внимание! Приготовиться к отражению очередной атаки! Слушать меня!
Командование ротой взял на себя комсомолец лейтенант Олег Колычев, совсем еще молодой офицер — ему едва минуло девятнадцать. Он и внешне-то оставался щуплым юношей. Пожилые бойцы между собой называли его сынком. Возглавив роту, Колычев действовал смело и толково. Выдвинув на фланги пулеметы, Олег организовал постановку мин внаброс перед окопами. На этих минах потом подорвались два немецких танка. Бойцы Колычева, несмотря на численное превосходство гитлеровцев, отразили все их контратаки. В одну из самых критических минут боя в роте появился капитан Серых.
— Как настроение? — спросил замполит, подползая к Колычеву. — В чем нуждаетесь?
— Настроение-то боевое, — отозвался лейтенант, — а вот боеприпасы на исходе. Да и противотанковых гранат не мешало бы подбросить.
— Постараюсь помочь, — сказал Серых и попытался связаться по телефону с пунктом боепитания. Это не удалось. Тогда Серых снарядил специальную команду из трех человек и сам повел их под непрекращающимся обстрелом врага. С большим трудом мужественные бойцы под руководством политработника доставили боеприпасы в роту. В это время фашисты как раз пошли в очередную атаку.
— Ты оставайся здесь, в центре, — сказал Колычеву Серых, — а я выдвинусь на левый фланг. Там, где дорога, наверняка опять полезут танки.
Замполит не ошибся. Гитлеровцы действительно бросили сюда бронированные машины. Один из танков Серых лично уничтожил противотанковой гранатой.
Фашисты продолжали наседать. Их артиллерия усилила огонь. В Марияхаза стали рваться боеприпасы, которыми были нагружены ранее захваченные у фашистов автомашины. Небо окрасилось в сизые и багровые тона. Вражеские танки и самоходки подошли почти вплотную к позициям батальона. И тут на глазах у всех своих боевых друзей совершил свой бессмертный подвиг коммунист лейтенант Р. А. Кутуев из Татарии. С возгласом «За Родину!» он со связкой гранат бросился под гусеницы танка.
Двенадцать атак отбил батальон, но выстоял. За беспримерное мужество и величайшую стойкость Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года четырнадцати воинам было присвоено звание Героя Советского Союза.
Вот их имена: И. С. Забобонов, С. П. Серых, П. А. Милов, А. К. Чубарев. Н. К. Храпов, Р. А. Кутуев, О. Ф. Колычев, А. Д. Трошков, И. В. Ткаченко, Н. Ф. Поляков, И. Г. Остапенко, И. Е. Зигуненко, К. М. Зубович, В. А. Мележик.
ЛИТЕРАТУРА:
1.Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
2.Фазин Зиновий Исаакович. Однажды ночью. — Москва: Воениздат, 1963. — 136 с. — 65 000 экз.
3. Колычев О.Ф. // Золотые звезды вологжан. – Вологда, 1985. – С. 125-127.
4..История жизни О.Ф. Колычева, записанная с его слов в 1982 -1991 г. г., во время встреч с Героем Еремина В.Н. – заместителя директора ТУ-16 г.Чапаевска.
5.Выдержки из газет «Чапаевский Рабочий».
6. Михайлов А.И. Герои земли Самарской. Самара, 2002,
7. Колычев Олег Федосеевич на сайте “Герои страны” (www.warheroes.ru).
Из архивов бывшего заместителя директора по УВР ТУ-16 г. Чапаевска с 1981 по 2011 г.г., исполнительного секретаря МО партии «ЕДИНАЯ РОССИЯ» г.о. Чапаевск Еремина Валерия Николаевича.
